Так названа одна из акварелей Константина Николаевича Фёдорова – художественный образ  изменчивых океанских стихий и душевного состояния  художника.
 

Тучи собираются над морем. Акварель К.Н. Фёдорова

Эта марина  вместе с другими 24-ю его работами (акварели, пастели,  рисунки, шаржи)  вошла     в экспозицию   документально-художественной выставки  "Музы в храме науки" (Москва, февраль-март 2008 г.), организованной  Архивом Российской академии наук в честь 280-летия его создания.  Было представлено  более 300  произведений знаменитых  российских ученых:  живопись, графика, скульптура,  архитектура,  музыка, литература,  фотография. Сохранявшиеся в архивных фондах и частных собраниях,  эти "неизвестные  и неожиданные увлечениям  академиков и членов-корреспондентов Российской академии наук" вызвали небывалый интерес широкой публики.

Но столь ли уж неожиданно художественное творчество учёных?   Разве оно не является  гранью одаренных натур?   В обозримой истории новой эры  тому немало примеров.
Начиная с самого яркого – Леонардо да Винчи.  Рожденный  Ренессансом, он стал
синонимом ренессансной личности, гениальности и всесторонности  познаний и дарований. Это и есть ответ   на вопрос, которым озадачиваются В.Ю. Афиани и Н.М. Осипова – авторы вводной статьи  "Страсти творчества" в Альбоме-каталоге выставки:  "Можно только догадываться, взлёт ли исследовательской мысли даёт толчок художественному творчеству или зоркий художественный взгляд ведёт к научным открытиям…"  А в сущности – и то, и другое, только  без разделительного союза "или".  Примечательно здесь
иное – в качестве вводящей  в  мир муз иллюстрации авторы статьи использовали импрессию  К. Фёдорова "Гроза над Бретанью".
 

Отобранные для  Альбома-каталога  иллюстрации сопровождаются комментарием и краткой биографической справкой об их создателе. Прокомментированы и помещённые в нём снимки произведений Константина Николаевича:
"Многочисленные акварельные марины физика-океанолога, члена-корреспондента К. Н. Фёдорова очевидно занимали важное место и в его научных исследованиях, и в его художественных увлечениях. Он открыл явление тонкоструйного движения вод в океане, создал новое  направление в физической океанологии. И его акварели точно фиксируют состояние водного и воздушного океанов, создавая эффект присутствия на плывущем вдаль корабле, и одновременно дают художественный образ этих изменчивых стихий."

Всё это так и не совсем так. Каждая  марина Константина Фёдорова – не фиксация
увиденного, а  живописание, пропущенное  через  натуру и душевное состояние  художника.  Отсюда и два образа, всегда присутствующих в его картинах:  незримо ощутимого, погруженного в грустное созерцание творца,  одинокого, как и присуще великим, замкнутого
в себя  – вопреки своей хорошо известной общительности, и синхронного  пейзажа – такого
же одинокого и меланхоличного, где-то там, на краю света,  выхваченного из  безбрежной океанской шири. Сотканного  из   тонких и нежных нюансов тонов –  серебристо-синих,  приглушенно-сиреневых, золотисто-коричневых. Чуждых резких и звучных красок, как и меланхолия самого созерцателя. С огромной благодарностью составителям Альбома-Каталога за разрешение копировать снимки, помещаю и другие из  воспроизведённых в нём рисунков   Фёдорова.

И над пенной волною в прозрачной дали  альбатросы кружат, альбатросы... Акварель.		Заход солнца над морем. Акварель

		Филиппины. Остров Самар. Рисунок на паспарту, цветной карандаш, 12 августа 1965 г.
Песней прибоя рассвет пробудив Акварель.

К иллюстрациям из  Альбома-каталога добавляю и несколько работ  К.Н. Фёдорова со стенда,  подготовленного сотрудниками ИОРАН к 85-летию со дня его рождения. Добавляю на свой страх и риск, вопреки запрету их владельца, доброхотно приславшего мне эти  снимки, но затем – за мое своевольное толкование посмертной  судьбы выдающегося творца – подвергшего меня остракизму. Терзания совести заглушаю  НЕОСПОРИМЫМ  ВЕРДИКТОМ присяжных, в которые призываю и всех вас, мои читатели: 
Прекрасное призвано нести Свет людям! Оно ВМЕЩЕНИЕ ДУХОВНОГО, открытое для каждого. ВЕЩЬ  может быть собственностью одного человека. Но ПРЕКРАСНОЕ  принадлежит всем.


 

Закат. Залив Гуаяс. Пастель. 05.03.74

 

Утро. Атлантика. Пастель. 25.12.73		Саргассово море (Полигон-70). Акварель

 

"Неизвестная" с Галапагосских        о-вов      (Игуана)		Птица  Подарок капитану Э.А. Ребайнсу. 1974

 

В море

 

А об остальном, недосказанном,  расскажет его поэзия...

Из сборника стихотворений Константина Николаевича Фёдорова – счастливой обладательницей которого я наконец стала – выбрала для вас, читатели, несколько из них...    Не столько по своему вкусу, сколько по созвучию с его запавшим в душу Ликом.⁶⁵

 

ВЕРНОСТЬ Рожденному в горах                                   тоскливо на равнине. Испивший из ручья                                   клянет водопровод. Кто смел,                   тот борется и, вопреки рутине, По стуку сердца                           верит и живёт. Влюбленному в восходы и закаты По сердцу                   осени багровые тона. Кому-то                океанская волна Звучит аккордом                              «Апассионаты». Иных судьба                        не в меру наградит — С улыбкою,                     заметной еле-еле, Все та же женщина                                    задумчиво глядит Мадоннами                       с полотен Рафаэля. И в жизни,                     если так уж повезло, Сквозь все знакомые                                      и милые нам лица Все та же женщина                                   нам видится и снится Кому с тоскою,                             а кому светло.                                                               1970

НАДЕЖДА Вновь от тебя                         в пустые недели Иду я,             как в полночь                                      без света и звука, Чтоб мять до рассвета                                         в холодной постели Нелепость,                      что люди прозвали                                                        «разлука». На редкость скупа                                  на слова и подарки, Ты можешь,                        я знаю,                                      быть сказочно нежной, Но  как бы объятия ни были жарки, Меня            не спешишь                                  осчастливить надеждой. Надеждой,                      чтоб верить                                            хоть малую малость, Чтоб жить,                      улыбаясь восторгу вчерашнему, Чтоб ждать                       и чтоб мчаться,                                                    забыв про усталость, По первому зову,                                 пусть даже пустяшному! Но нету надежды.                                  И снова на выходе Хочу,             обернувшись,                                       спросить из мгновенности: «Скажи мне,                         я нужен тебе                                                  или выгоден?» Но я не спрошу,                                я боюсь откровенности.                                                                              1972

* * *

Раскрывши объятья навстречу безлюдью Под звездами вместо ночных фонарей, Я снова вдыхаю свободною грудью Пьянящие ветры далеких морей. С чернильного тьмою уверенно споря, Какой-то призывною страстью полна, Красавицей рыжей выходит из моря Округлая до неприличья луна. Качаются звезды над палубой сонной, Бежит за кормою светящийся след, И нет и в помине в душе обновленной Ни болей вчерашних, ни тяжести лет. Нас старят не годы, нас старят заботы, Измены любимых и скупость сердец. Я счастлив, что в дальние эти широты От тягот земных не примчится гонец. А если ж, однако, земное волненье Дойдет до меня телеграфной строкой, Мне море неспешно подскажет решенье, И ночь возвратит мне и сон, и покой.                                                                 1974,                                                                                Тихий океан

ВЕЩИ Вещи немым говорят языком. Вещи разят нас без страха и промаха. Могут напомнить о чем-то таком, Что отлетело, как в мае черёмуха. Могут напомнить о первой весне И о постылой непрошенной осени. Могут привидеться даже во сне, Душу встревожат в безоблачной просини. Вздрогнуть заставят не раз и не два — Власть у вещей над людьми безграничная! Вещи гораздо верней, чем слова. Память вещей — это память отличная.                                                                   1974

ЗРЕЛОСТЬ Когда приходят к нам года, А жить еще не расхотелось, Мы познаем не без труда Ни с чем не схожий возраст — зрелость. Давно пропела сбор труба, Уже ровесник взят инфарктом, Уже за внуками судьба Нас вновь приводит к школьным партам. Юнцов заносчивая речь Звучит напыщенно и глупо, А сил не хочется беречь, И сердце все еще не скупо... И, размеряя каждый шаг, Привычно взвешивая слово, Не убедить себя никак, Что юность не вернется снова!                                                        1974

* * * (МЕЧТОЮ ДУШУ ОЧИЩАЙ) Как рельсы сходятся в тупик, Куда бы их ни продолжали, В конце пути — застывший миг, Где нет ни боли, ни печали. Пока еще не у черты, Пока минуты быстротечны, Мне нужно, чтоб постигла ты, Что мы с тобой, увы, не вечны. Цени мгновенья бытия, Плати улыбкой за улыбки, Встречай без жалоб и нытья Потери, промахи, ошибки. Пока мечтается — мечтай! Мечта — и радость, и награда. Мечтою душу очищай От желчи, зависти и яда. И не кляни земную боль! Без боли жить, что есть без соли. Мы знаем жизнь не оттого ль, Что только смерть не знает боли?!                                                              1974

* * * Когда пройдешь ты по последним мукам, Десяток свой последний разменяв, Когда ты потеряешь счет разлукам, Любви свершений так и не поняв, День одинокий коротая в кресле, Ты в поздней истине на все найдешь ответ: Не терпит счастье наших мудрых «если» — Как без настроя не бывает песни, Так радости без риска в жизни нет!                                                                1975

* * * Пока судьба рукой железной Тебя за горло не взяла, Не мучься мукой бесполезной, Не предвкушай размеров зла. И не упрямься, с жизнью споря, Не причиняй себе вреда — Успеешь ты напиться горя В тот день, когда придет беда.                                                       1975

* * * Как в море за берегом скрыта безбрежность, Как в небе за звездами мчатся миры, Так с силой в тебе сочетается нежность. Со строгостью рядом — земная мятежность Под ясным спокойствием спит до поры. Глубин твоей правды, шутя, не измерить, Но тихой улыбкой легко, как рукой, Снимаются боли, сомненья, потери, И можно, как в юности, снова поверить, Что есть справедливость, и дом, и покой!                                                                           1975

* * * Заученных песен пустые слова Всегда удивительно схожи! А жизнь — словно платье невесты, нова, Остра, словно нервы без кожи. По правому борту плывут острова. По левому — волны без края. Судьба, ты была бесконечно права, Меня в моряки выбирая. Пусть каждый попробует вдоволь хлебнуть Удушливой комнатной пыли, Чтоб с песней проснуться и с песней уснуть, Когда тебя ветры умыли. Мне море рождает иные слова. Которых не знает земное. Да здравствует песня, что морем жива И плавает вместе со мною!                                                    197(?)

* * * Не обижайся, если вдруг В короткий час перед дорогой Моя суровость, милый друг, В тебе откликнется тревогой. Нет! Я к тебе не охладел, Но сердце задавило бремя Еще не завершенных дел, И мной всецело правит Время. Оно, как темная река, Бесшумно мчит меня к разлуке. Его всесильная рука У нежности сковала руки. Всему мирскому вышел срок. Не обижайся, что не нежен. Меня выносит на порог, Который крут и неизбежен.                                                   1982

ПЕРЕВОДЫ ЗАРУБЕЖНЫХ ПОЭТОВ                             Из Уолта Уитмена О капитан! Мой капитан! Окончен страшный путь. Корабль прошел сквозь рев штормов, волнам подставив грудь. Уж близок порт. Правей на борт! Я слышу звон на башнях. И сотни глаз, встречая нас, следят за судном нашим.                  Но сердце! Сердце! Злая боль!                  О кровь сердечных ран!                  Там мертв на палубе лежит                   Мой славный капитан. О капитан! Мой капитан! Встань и послушай звон! Встань — для тебя там взвился флаг, тебя встречает горн! Тебе — цветы, тебе — венки. Тебе триумф готовят. Тебя зовет, крича, народ, тебя все взоры ловят.                  О капитан, родной отец!                  В глазах моих туман!                  Ведь это ж сон, что ты погиб,                  Мой славный капитан! Не отвечает капитан. Безмолвье на устах. Руки не чувствует моей и жизни нет в очах. Вот брошен якорь. Страшный путь остался за кормой, И, цель свою добыв в бою, пришел корабль домой.                Печальным шагом я иду                Сквозь криков ураган                По палубе, где мертв лежит                Мой славный капитан.                                                            1948

Из Огдена Нэша            ПОКУПКА Шагал я к Сент-Иву Тропинкой заросшей И странника встретил Со странною ношей: Семь жизней В семи заскорузлых мешках Он нес за спиной На семи ремешках. «Купи, – предложил он, Любую, прохожий. Одна — подешевле, Другая — дороже. По вкусу себе ты найдешь без труда, И счастлив ты будешь с любой навсегда». Я выбрал все семь, И, довольный покупкой, Домой я отправился С ношею хрупкой. Вдогонку услышал я смех продавца: «Мой друг, «навсегда» не имеет конца».                                                                        1962                                        Из Жоржа Мустаки                                          Я — ДРУГОЙ! Я — начинающий с сединами в висках, Я — битник пожилой и юный патриарх, Садовник-балагур, к авантюризму склонный, Наездник без коня, любитель сна бессонный. Я — спринтер, рекордсмен, с рождения усталый. Я — мрачный оптимист и пессимист удалый, Ваш современник я, пророк седобородый. Я — как любой из вас, но я другой породы! Я — это ты, и в то же время — я! И я похож на тех, кто на меня похожи, На всех, штурмующих окопы бытия, Взрослеющих в бою, а не в трусливой дрожи. Я так же, как они, иду назло ветрам На праздник и на труд, на горький стон народа... И лишь когда привал среди высоких трав, Я все же сознаю, что я другой породы. Сегодня я пришел с гитарою в руках, Чтоб гнев души моей делить со всеми вами, Вам боль свою открыть в насмешливых строках Охрипшим языком, шершавыми словами. Спою вам, не стыдясь, любовные бои — Страстей моих живых восторги и невзгоды. Они сродни и вам, а все-таки мои, Поскольку я и впрямь слегка другой породы!                                                                               1976                                        ДРУЗЬЯ   Хотел бы вам, друзья, я пир устроить знатный, Ни яств, ни вин заморских не жалея. Чтоб дым от табака струился ароматный, И сладко звал ликер, в бокалах тяжелея, И девушки меж нас, зари весенней краше, Желали усладить хмельное ложе наше. Хотел бы видеть я в глазах огонь сердечный И взглядом перехватывать улыбки, Чтоб сладостной рекою бесконечной Вам в сердце проникали звуки скрипки, И девушки меж нас, зари весенней краше, Желали усладить хмельное ложе наше. Хотел бы я зажечь мерцающие свечи И танцами любви забыться в этот вечер, Чтоб сердце отпустил привычный холодок, И был я вам как брат, и не был одинок, И девушки меж нас, зари весенней краше, Желали усладить хмельное ложе наше.                                                                      1977                          Из Шарля Бодлера                                     ЧЕЛОВЕК И МОРЕ Свободный человек! Тебе созвучно море. В нем вся душа твоя отражена. Как твой мятежен дух, безудержна волна, И горше бездн морских лишь человечье горе. В прообраз свой так славно погрузиться, Насытить взор, вобрать в объятья А слушая прибоя мерный звук, И сердце с болью может примириться. Вы оба сумрачны и сдержанны порой. Никем мужской души не познаны глубины» А сказочных богатств седой морской пучины Еще никто не взял хозяйскою рукой. И все же почему на памяти веков, два соперника, вы бьетесь в лютой схватке? Неужто кровь и смерть так бесконечно сладки Для дерзких братьев, вечных двух борцов?!                                                                              1982

В завершение  повествования о Константине Николаевиче хочется ещё раз припомнить строки из того единственного в Сети стихотворения, побудившего меня на столь длительные поиски его следов на Земле:

Пусть я снова буду между вами,
                    Теплый, захмелевший, а не бывший,   
Говорящий тихими словами,
       Недопевший и недолюбивший.

 

Смею добавить:  И недополучивший ответы на свои нескончаемые вопросы  к  всему сущему. 
О чём  сетовал  в  своём  стихотворении  "Альбатросы" (1982 г.), четверостишие из которого также случайно попалось мне в  Рунете:
 

Если судьба  К.Н. Фёдорова не оставила вас безучастным
и вы хотите выразить своё мнение,
воспользуйтесь формой контакта.“