Дипломат Рафаэль Геррейро –
воскрешение памяти

                                                                                                                                                         С. Мрочковская-Балашова

Рафаэль да Круз Геррейро после устранения от должности посланника продолжал пребывать в Петербурге как частное лицо, хотя (о чем говорилось выше) в 1837 г. в адресной книге он значился еще  «португальским посланником», проживающим в доме Ралля на Английской набережной 39 (ныне № 72).

Дом на Английской наб. 39 – резиденция Геррейро

 

На этой улице традиционно располагались иностранные посольства. В 30-е годы XIX века здесь были резиденции английского, неаполитанского, саксонского посланников. На Дворцовой набережной, переходящей в Английскую, – особняки австрийского, баварского, датского, сардинского, французского, шведского представительств. Красивое двухэтажное здание, которое занимал Геррейро, в то время было предпоследним строением на Английской набережной. Ныне оно находится под охраной государства как отличный образец эклектики, хотя первоначально было построено (во 2-ой половине 1730-х) в стиле Аннинского барокко. века здесь были резиденции английского, неаполитанского, саксонского посланников. На Дворцовой набережной, переходящей в Английскую, – особняки австрийского, баварского, датского, сардинского, французского, шведского представительств. Красивое двухэтажное здание, которое занимал Геррейро, в то время было предпоследним строением на Английской набережной. Ныне оно находится под охраной государства как отличный образец эклектики, хотя первоначально было построено (во 2-ой половине 1730-х) в стиле Аннинского барокко.

Дом этот принадлежал баронессе Элизабет фон Ралль (1768–1843), дочери богатого сахарозаводчика Мольво, жене барона Александра Ралля (1756–1833) – банкира, музыкального деятеля, учредителя и мецената Нового музыкального общества (1778), а в 1802 и Петербургского филармонического общества. Их дом стал центром светской музыкальной жизни столицы. Александр Францевич хорошо играл на скрипке и фортепьяно, а его жена была прекрасной пианисткой. На своих музыкальных вечерах, собиравших весь Петербург – аристократию, дипломатов, знатное купечество и банкиров, супруги вдвоем исполняли в четыре руки практически весь фортепьянный репертуар того времени. В их большом концертном зале играли все знаменитые музыканты, приезжавшие в Петербург. Можно предположить, что и Геррейро заполнял свой досуг слушанием музыки в их доме. Мог он посещать и музыкальные вечера младшей дочери баронов фон Ралль Александры Александровны (1810–1885) – также талантливом музыканте. В 1831 она стала женой известного архитектора и портретиста Александра Павловича Брюллова. В конце 1831– начале 1832 Брюллов писал знаменитый портрет Натали Пушкиной. Брюлловы – еще одна возможная точка соприкосновения Пушкина с Геррейро.

Эпилог многострадальной жизни португальского посланника – в письмах гр. Ю.П. Строгановой. Не буду излагать их. Пусть они сами поведают о его дальнейшей судьбе.

Письмо 1-е, сестре Фредерике^[77] , СПб, апрель 1844 от 1.4.1844: «J’ai enterré mon pauvre Mr. Guerreiro, ancien ministre de Portugal, mon vrai ami, homme a honorer ici qu'il etait honorable, aussi regretter qu'il etait regrettable…»
«Я похоронила моего бедного г-на Геррейро, бывшего министра Португалии, моего истинного друга, человека достойного здесь такого почитания, которое соответствовало бы его исключительной почтенности, человека, о котором скорбим не меньше, чем он сам был преисполнен скорбей. Я видела, как бросили в могилу его старую португальскую кокарду, каковую носили и наши деды… – все исчезло на моих глазах. Но остались его вдова, в которой я принимаю живейшее участие, и его сын, и я должна постараться заняться обоими. Вот два письма, которые коснутся сердца и воспоминаний о былом герцога Палмелы; вы или Генриетта передайте их ему в собственные руки, они бесценный автограф покойного, который не должен затеряться, и скажите ему, как бы мне хотелось, чтобы он высказал вам слова утешения для вдовы, возлагающей на него надежды.
Сын Геррейро не покидал своего отца и должен был следовать его [неразб. – убеждениям, принципам поведения?], помогавшим ему спокойно держаться в период бурных событий на его родине; он должен был повиноваться, заботиться о нем; теперь, когда несчастье освободило его от этих обязанностей и от воли отца, совсем естественно его желание служить своей Родине и быть ей полезным. Какой бы ни была клятва, которую ему предстоит принести, он будет свято соблюдать ее, как и его отец до конца соблюдал свою; на него можно положиться: у него просвещенный ум, и он может быть полезным слугой государства. Очень желала бы, чтобы использовали его способности, но не разлучали с матерью. Я очень близко к сердцу принимаю это дело и поручаю сестре Генриетте, которая, надеюсь, в добром здравии, заняться осуществлением моей настоятельной просьбы».

Письмо 2-е, сестре Генриетте^[78], С. Петербург (помечено: после 1847, но возраст Игнасио, упомянутый в письме, позволяет с уверенностью сказать, что оно написано в том же 1844, после 12 марта, когда ему исполнилось 32 года):
«Querida Mana Henriqueta Aqui vão algumas regras que lhe dirão que a mana nunca fica no tinteiro mas que sempre tem lugar distinto no meu coração tão saudosos, e vou continuando em Francês porque tenho medo de escrever estrangeirado.^[79]
Я очень горячо рекомендую вам Мадам Геррейро и ее сына, которые покидают нас, отправляясь в Лиссабон. Эту прекрасную семью я знаю восемнадцать лет, находясь с ней в самых близких отношениях. Отец много лет был здесь министром Португалии и всегда пользовался у нас большим уважением: Е.В. Император, воспринимая его случай как совсем особый, оказывал ему совершенно заслуженное почтение.
Я нашла в нем истинного друга и горько оплакиваю его потерю. Уже много лет, как он вышел в отставку, поскольку его здоровье было в  плачевном состоянии^[80]. Г-жа Геррейро прекрасная женщина, которая питает большую дружественность ко мне, что, надеюсь, послужит вам хорошей рекомендацией: примите ее благосклонно и попытайтесь быть ей полезными в нашей стране, в которой она так долго отсутствовала. Его сын, освобожденный смертью отца от своих обязанностей, желает быть полезным своей стране и поступить на службу. После потери отца, он написал герцогу де Палмела о своем желании поступить в распоряжение Королевы, но герцог вообще не ответил ему, и он самостоятельно решил возвратиться в Португалию. Поговорите, прошу вас, поговорите с Королевой и Королем о милости к нему: он умный и образованный молодой человек, который мог бы отлично служить своей стране. Он находился здесь в трудных обстоятельствах, из которых вышел с честью; ему тридцать два года, но в 20 лет он женился на 16-летней сумасбродке, племяннице графа Нессельроде.
Этот брак был очень несчастным, и за ним последовал развод. Семья молодой сумасбродки могуча, что причинило молодому человеку много затруднений, избежать которых не мог, ибо не мог оставить умирающего отца. Наконец он уладил свои наследственные дела, и вот теперь свободен, чтобы отправиться к себе на родину, которой желает приносить пользу. Помогите им, дорогая сестра, и постарайтесь быть более радушной к доброй госпоже Геррейро. Я рекомендую их также Фредерике. Она сообщит вам о многих моих новостях подробнее, так как я ее вижу часто. Все то, что вы сможете сделать для нее, растрогает меня до глубины души».

В Португалии Игнасио да Круз Геррейро продолжил дипломатическую карьеру, представляя Португалию при различных иностранных дворах. 19 июня 1867 г. он был удостоен титула виконта Вале-да-Гама. Вскоре после возвращения из Петербурга он женился на Эмме Софии Бонд. У них была только одна дочь Альбертина Эмма Луиза. Так что после смерти Игнасио эта ветвь рода Геррейро прекратилась по мужской линии. А вместе с ней стерлась и память о славном португальском дипломате. Память, которую помог воскресить ...Пушкин.

Поведанная мною история Геррейро, бесспорно, нуждается в дальнейших изысканиях как в российских, так и португальских архивах. Доскональное изучение даже обнаруженных документов может привести к неожиданным открытиям – и для пушкинистики, и для российско-португальской дипломатии.^[81] Чего только стоит огромное эпистолярное наследие Ю.П. Строгановой. Прочтение всей ее переписки с португальскими родственниками наверняка выявит не только новые детали к образу Геррейры, но, возможно, и разрешит загадку происхождения ее так называемой внебрачной дочери Идалии Полетики, урожденной Обортей. Я все еще не теряю надежды, что когда-нибудь отыщется если не официальное, то хотя бы какое-нибудь личное письмо Рафаэля да Круза Геррейро с сообщением о трагической смерти Пушкина. То есть именно то, что было первопричиной моего интереса к Геррейре.

^[77] Фредерика Мария Ойенхаузен де Алмейда (01.09.1782 – 02.10.1847) – дочь гр. Карла Ойенхаузен-Гравенбург и известной португ. поэтессы Леоноры Алмейды Португальской, старшая сестра гр. Ю.П. Строгановой.

^[78] Генриетта, гр. Ойенхаузен-Гравенбург (03.01.1789–20.03.1860) – младшая сестра Ю.П. Строгановой.

^[79] (Начало письма написано на португальском,  перевод: «Дорогая сестра Генриетта, вот несколько положений, которые скажут вам, что моя сестра никогда не остается в чернильнице, но всегда занимает особое место в моем столь тоскующем сердце, и я буду продолжать по-французски из опасения, что выражаюсь (по-португальски) как иностранка».

^[80] Из-за болезни туберкулезом.

^[81] Подтверждение сказанного в моем "неожиданном открытии" в апреле 2013, т.е. через два года после завершения работы над статьей о Геррейро. Просматривая собрание сочинений поэта-слепца Ивана Козлова [Полное собрание стихотворений. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание. Л., "Советский писатель", 1960. Вступительная статья, подготовка текста и примечания И. Д. Гликмана], я обнаружила стихотворение И. Геррейро под названием "Рукой безжалостной навек лишившись зренья..." Впервые его русский перевод (как считается, самого Козлова) опубликован в журнале "Русский архив" (No 2, 1886 г., стр. 199) вместе с английским текстом оригинала (I. Guereiro "То John Kosloff"), имеющего подзаголовок: "Английские стихи, посвященные Козлову г-м Герейро, состоявшим при португальском посольстве в Петербурге".

Рукой безжалостной навек лишившись зренья,
Ведь птичка-пленница поет еще нежней;
Покровом ночи скрытые мученья
Уже теперь не страшны стали ей!

Тебе ж, певец, - другое утешенье:
В себе самом небесных песен рой
Пробудишь ты, и звуки умиленья
Тебя забыть заставят мир земной!

В примечании к стихотворению – весьма любопытная информация: "В дневнике Козлова имеется запись от 12 января 1832 г., относящаяся к Герейро: "Я шел уже спать, когда пришел молодой Герейро... Мы много говорили и читали наизусть стихи. Это молодой человек весьма умный, отлично знающий древние и новые языки, вообще богато одаренная натура. Я в восторге, что с ним познакомился" [К.Я.Грот. Дневник И.И. Козлова. СиН ("Старина и новизна"), кн. 11-я. СПб., 1906, стр. 51]. Мнение И.Козлова о молодом Геррейро, как видим, подобно отзыву о нем гр. Ю.П. Строгановой.