|
| |
Отрывки из Дневника Долли - 1832 год
С. Мрочковская-Балашова
21 апреля.
Мадам
Сухозанет
*
устроила своего рода праздник в честь Великого Князя Михаила. Детский бал, шарады, разыгранные артистами французского театра, затем бал для взрослых — все это ужасно
хаотично, довольно безвкусно, бездушно и плохо скомпоновано. У французского посланника1 вид добродушного старого фермера, что во вкусе французов.
В таком человеке можно предполагать здравый смысл, принципы, набожность — вещи, ставшие у них редкостью, простоту в манерах, доброту. У его сына маркиза де Тревиз красивое и благородное лицо,
довольно серьезное и маловыразительное. Остальные члены посольства, включая и князя д‘Экмюля2, совсем незначительны. <…>
6 мая. Вчера мы устроили большой ужин для французского посольства. Посланник абсолютно не похож на нынешних французов. У него простая манера разговаривать, спокойный вид, он разумен, учтив, глава семейства, озабочен нынешними ажитациями, жаждет мира и покоя, но именно эти две вещи кажутся весьма несбыточными в ближайшем будущем Франции — страны, раздираемой партийными противоречиями и подстрекателями, с царящим повсеместно безбожием и гордыней! Нацией, большинство которой не имеет ни чести, ни совести, может владеть лишь демон разрушения.
Холера в Париже меня очень беспокоит, ибо там Ришар. Он весь во власти
прожектов о женитьбе. Очень хотелось бы, чтобы они осуществились. Ришар будет счастлив только тогда, когда создаст свой домашний очаг3. <…>
21 мая.
Здесь произошло событие, похожее на плохой роман.**
Супруги Обресковы женаты 12 лет и были примером образцового супружества. У них пятеро детей, а большая взаимная нежность и привязанность, казалось, обещали им долгое счастье. Несколько месяцев назад Обресков был назначен гражданским губернатором в Вильно. Он уехал один, а жена, кажется, из-за болезни ребенка осталась здесь, абсолютно спокойная, ничуть не сомневаясь в проверенном жизнью чувстве своего мужа. Увы! Бедная женщина! Скоро другая завладела им — полька, движимая, без сомнения, надеждой через него быть полезной своим соотечественникам. Она пустила в
ход весь арсенал обольщения, чтобы приобрести власть над губернатором. Надо сказать, что полностью преуспела в этом, и скоро он стал ее послушным орудием. Тогда Обресков был отозван. Супруга, введенная в заблуждение его нежными письмами, с радостью ждала его возвращения, но едва он сошел с экипажа, как тут же заявил ей, что разлука изменила его чувства и он больше не любит ее, а полюбил другую и что впредь не желает иметь с ней ничего общего. Через некоторое время он узнает, что его переводят в другую губернию; заподозрив жену в том, что она выхлопотала это новое назначение, осыпает ее упреками и заявляет, что навсегда покидает ее, оставляет ей детей и более не желает слышать о них.
Недовольный таким поворотом дела, он подает в отставку и, погубив свою карьеру и семью, уезжает в Вильно4.
С позавчерашнего дня взяла еще несколько уроков верховой езды и даже сделала круг по Островам. Наступила весна во всей своей красе и со всеми своими радостями. Но огорчает, что большинство моих знакомых один за другим покидают меня. <…>
13 июля. Император пригласил нас провести два дня в Петергофе. Мы были там 9го и 10го — в субботу и воскресенье. Субботний день провели в Коттедже — любимой обители Императрицы — в совсем узком кругу. Этот небольшой перл в готическом стиле восхитителен; простота, непосредственность и, я бы сказала, простодушие Императорской семьи — поистине прекрасное и
очень трогательное зрелище, вызывающее невольное волнение. Но там находилась эта загадочная особа Софи Урусова со своей ослепительно белой и бесстрастной красотой, при виде которой у друзей Императрицы сжимается
сердце и которая занимает в этой семье никому не понятное место. Однако ее присутствие вызывает в Императрице меланхолию, бросающую тень на ее ангельское и счастливое лицо. Свою десятую беременность она переносит без обычного спокойствия. Говорит о дурных предчувствиях. Именно этим черным мыслям приписывают отсутствие в ней веселости, что вызывает удивление, ибо эта веселость, как всем кажется, является ее стихией. Но мне, которая любит и знает Императрицу, представляется, что она поражена в самое сердце. Женским инстинктом она сумела угадать то, что, возможно, свершится только в будущем. Она значительно сильнее и душевнее, чем предполагают, умеет скрывать многие свои чувства, но страдает от этого не меньше!.. <…>
Примечания и комментарии
*
Екатерина Александровна Сухозанет, дочь кн. А.Г.
Белосельской-Белозерской и супруга генерала от
артиллерии И.О. Сухозанета.
**
Подробно о
действующих лицах этого события читайте в комментарии:
"Скандальная история Обрескова"
1 Эдуард Адольф Казимир Жозеф Мортье, с 1808 герцог Тревизский (1768—1835), в России его называли герц. Тревизо, фр. маршал, с 1804, участвовал в кампаниях 1792—1796, 1808—1811 (в Испании), 1812 (в походе в Россию), командуя частью фр. гвардии, был фр. губернатором Москвы во время оккупации ее Наполеоном; с 1814 пэр, в 1815 перешел на сторону Наполеона во время «ста дней» его правления после побега с о-ва Эльбы, за что был временно лишен звания пэра (возвращенного ему в 1819); в 1834 военный министр, убит при покушении Дж. Фиески (1790―1834) на короля Луи Филиппа.
2 Луи Николя Даву (1770―1823), с 2.7.1809 герц. Ауэрштедтского, а с 28.11.1809 и кн. Экмюльского, участника наполеоновских войн, командующего корпуса под Ауерштедтом, Ваграмом, в походе 1812 против России и кампаниях 1813―1814, военного министра во время «Ста дней». Был женат (с 1801) на
Эме Леклерк, от которой имел сыновей Поля, Наполеона, Луи и Жюля и 4-х дочерей: Жозефину, Аделаиду, Адель и еще одну Жозефину.
3 Джона Френсиса Джозефа Актона (1736—1811) и Мари Анн Актон (ок. 1784―1873). Отец Ришара – англичанин, в 70-х годах XVIII приехавший в Италию, где поступил на службу к неаполитанскому королю Фердинанду IV (с 1816 — король обеих Сицилий под именем Фердинанд I), очень скоро заняв при дворе должность премьер–министра и… любовника королевы Каролины. Долли упоминает о Ришаре Актоне и раньше (в опущенной здесь записи от 12 февраля 1832), сравнивая с ним Григория Скарятина – «честного, благородного мальчика», единственно кого она может поставить рядом со
своим итальянским другом. Познакомилась она с Ришаром Актоном, вероятно, в Неаполе, где гр. Фикельмон с 1821 был посланником при дворе короля Обеих Сицилий. Именно тогда после окончания Кембриджа туда вернулся красивый, умный, утонченный двадцатилетний Ришар, к тому же с блестящим положением сына премьер-министра. Случилось то, что и должно было случиться, ― молодые люди влюбились друг в друга. Ришар стал первой и, вероятно, единственной настоящей любовью Долли. Сохранились смутные сведения, что поначалу семейная жизнь супругов Фикельмонов не ладилась, и они чуть было не разошлись. Причиной сего, надо полагать, был
Ришар Актон. Спустя 6 лет Долли скажет в дневнике: «он был мне другом, братом». Из чего можно заключить, что их роман остался платоническим. Ришар в отчаянии вынужден был бежать из Неаполя, путешествовал, заглушал страдание рассеянной жизнью, картами, кутежами. А Долли, чтобы притупить боль разрыва с Ришаром, взяла на воспитание девочку Магдалину из простой итальянской семьи — несколько лет она не могла родить собственного ребенка. Появление на свет в 1825 г. Элизалекс закрепило брак Фикельмонов.
Как видим их этой записи, Долли осведомлена о личных планах Ришара, и этот факт говорит о том, что в течение всех этих лет
она не прекращала с ним эпистолярной связи. 9.7.1832 Ришар женился на Мари Луизе Пелине де Дальберг (1812―1860), дочери
Эммериха Йозефа Вольфганга Херберта герц. Дальберга (ум. 1833) и его жены француженки маркизы Пелина Бриноль-Сал. Отец жены Ришара служил в армии Наполеона, пожаловавшего ему в 1810 герцогство с титулом. После свадьбы молодожены поселились в Неаполе на Riviera di Chiaja.
4 Дмитрий Михайлович Обресков [(1790―1864), в донесениях о нем Бенкендорфу жандарм. полковник Клементий Ружковский называет его князем; подтверждения этому не удалось обнаружить ни в родословных книгах, ни в мемуаристике, ни в архивах],
– сын Михаила Алексеевича Обрескова (1764—1842), генерал-кригскомиссара, затем генерал-лейтенанта, с 1828 тайн., позднее действ. тайн. советника, директора Деп-та внешней торговли, сенатора, и его первой жены
Екатерины Александровны Талызиной (1772—1803), брат
Александра Михайловича Обрескова (1790—1885), пребывавшего с особыми полномочиями в Тегеране (апр.1827― апр. 1828), посланника в Турине, Штутгарте, впосл. тайн. советника, сенатора, мужа
Натальи Львовны, урожд. гр. Соллогуб, сестры Надежды Соллогуб; Д.М. ― тайн. советник, тверской (1830), а затем виленский губернатор (с янв. 1831 по март 1832). Из донесений Ружковского узнаем, что покорившую Обрескова польку звали Бобятынской ― по мужу-сенатору Бобятынскому (ум. 1832), и она была родной «сестрой кн. Зубовой (ныне Шуваловой)», о которой рассказывает в своих мемуарах А.О. Смирнова-Россет (светл. кн. Зубов женился на Текле, урожденной Валентинович, а младшую ее сестру выдал за некоего пана Асицкого
– в действительности за Бобятынского – вероятно,
память подвела мемуаристку). В материалах дела,
обнаруженного мною в архиве III отд. Е.И.В. канцелярии, сообщается, что полк. Ружковский вошел в доверие местного губернск. начальства и стал собирать сведения о губернаторе, согласно которым, «гражданский губернатор с самого прибытия своего в г. Вильно предался фанфаронству в высшей степени и волокитству за женщинами, с коими поочередно имел тесную непозволительную связь, а влияние их на дела службы по управлению губернии производит
вред, ежели не более то не менее как взятки»; женщины эти, как-то: пани Лопацинская, гр. Платер, сенаторша Бобятынская «совершенно им овладели», а жена отстав. полков. Нордштейна даже родила от Обрескова «разом троих детей и умерла» родами; после смерти фаворитки место ее заняла сенаторша Бобятынская, которая, используя близость с губернатором, заставила его назначить своего родственника Шумовича, не имеющего аттестата об образовании и плохо пишущего по-русски, коллежск. секретарем с 1000 руб. жалованья; по ее примеру другие женщины и их мужья, многие из которых находились в сношениях с
бывшими мятежниками, протежировали сомнительным людям в получении чинов и должностей; под их нажимом губернатор отпустил из-под ареста 12 помещиков ― участников мятежа, сам же он, предаваясь забавам с дамами, «почти никогда не бывает в губернском правлении, где по положению должен бы яко председатель присутствовать для обсуждения дел хотя бы 3 раза в неделю, а ведение дел отдал члену «онаго асессору Шульцу, человеку корыстолюбивому, превратному и совершенно вредному»; чиновники ропщут на «неприступность губернатора даже по делам службы», заставляющего их, под видом занятости, «ждать по 4 часа и более» перед дверями кабинета, а сам он в это время весело болтает там с дружками-поляками о женщинах (ГАРФ, фонд 109, I эксп.
1832 г., оп. 2, ед. хр. 271). За все эти злоупотребления властью и даже преступления (самовольно отпустил из-под ареста мятежников), Бенкендорф (а надо полагать и царь) снисходительно обошелся с Обресковым ― он, как сообщает
Фикельмон, был переведен в другую губернию, но отказался от назначения и вернулся в Вильно. Более того, 6 апр. 1832 пишет оттуда весьма дружественное письмо Бенкендорфу, в котором уведомляет шефа жандармов о любезном приеме, оказанном ему в Вильно, сопровождая свое послание сведениями о новом виленском губернаторе Доппельмейере. Из чего можно заключить ― Обресков был завербован агентом жандармерии. Этим-то и объясняется мягкость его наказания. Д.М. был женат на
Наталье Васильевне (род.1795), дочери генерал-майора Кавалергардского полка
гр. Василия Сергеевича Шереметева (1752―1831).
|
|
|
|
|
