|
| |
Прием у баварского посланника
графа Максимилиана Лерхенфельда
С. Мрочковская-Балашова
 Граф Максимилиан Лерхенфельд, отец Амалии Криденер
Для меня лично наибольшая ценность этого издания в публикации в нем новых документов о преддуэльных событиях и об участниках драмы, завершившейся на Черной речке. Наиболее значимый из них – неизвестный
(точнее не исследовавшийся) ранее дневник гр. Натальи Павловны Паниной из архива СПб института истории РАН. Н.П. Панина (1810—1899) – одна из 4-х дочерей сенатора тайн. советника гр. Павла Ивановича Тизенгаузена,
родного брата отца Долли гр. Ф.И. Тизенгаузена. И, следовательно, была ее двоюродной сестрой. С 28.4.1834 г. стала супругой Виктора Никитича Панина (1801—1874), в то время (с конца 1832 ) статс-секретаря
Мин-ва юстиции.
В дневнике она упоминает о двух довольно скучных вечерах у баварского посланника в Петербурге Лерхенфельда, один из них пришелся на 1 ноября. Г.Седова предположила, что именно тогда и произошел пресловутый
разговор Геккерена с Н.Н. Пушкиной.
Дата приема у Лерхенфильдов – 1 ноября 1836 г. (падает на воскресенье) – ближе к истине, но все же, по-моему, ошибочна. Хотя бы потому, что автор дневника не уточняет, был ли это большой прием или
обычный салонный вечер. Однако само определение – «скучный» говорит в пользу последнего. Объяснение же Геккерена с Натальей Николаевной состоялась на ПРИЕМЕ!
Дни больших светские приемов не следует путать с днями значительно менее многочисленных салонных собраний. Предоставляю слово Долли: «Принимаем каждые вторник и пятницу после театра — вечера проходят хорошо»
(Запись 26.6.1830)
В другой ее записи (15 июня 1833 г.) читаем: «Мы принимаем по понедельникам и пятницам, графиня Бобринская (Софья Александровна) - по средам, Лерхенфельды - по четвергам...». Противоречия здесь нет.
В первом случае Долли говорит как раз о салонных вечерах. Иногда она устраивала и маленькие интимные вечеринки, на которые собирался (чаще всего спонтанно) дружественный круг – пили чай собеседовали, иногда
ужинали, подчас играли в салонные игры, дурачились, отправлялись всей компанией на прогулки. Во второй же записи речь идет о днях обязательных официальных приемов, регламентированных, четко распределенных между
аристократами, как, например, знаменитые, раз навсегда установленные, «вторники» Салтыковых.
Дни раутов у Фикельмонов – понедельники оставались неизменными в течение всего их пребывания в Петербурге. Можно предположить, что у Лерхенфельдов тоже. Последний четверг, предшествовавший получению пасквиля,
приходился на 29 октября.
Согласно моей версии, события развивались следующим образом.
Подстроенное Полетикой у себя в доме свидание Дантеса с Натальей Николаевной (до 20 октября) окончилось для Жоржа, как вы все хорошо знаете, крахом надежд. Подтверждение чему – рассказ В.Ф. Вяземской и запись
в дневнике княжны Марии Барятинской (22–23.10.1836): «И maman узнала через Тр.(убецкого), что его отвергла
г-жа Пушкина…»
Дантес после этой встречи уже не контролирует свои чувства – возобновляет ухаживанья за Барятинской, волочится за Екатериной Гончаровой – то ли, чтобы забыться, то ли чтоб вызвать ревность Пушкиной.
Но 28 октября на вечере у В.Ф. Вяземской нервы у Дантеса сдают, и он пытается объясниться с Н.Н. Вера Федоровна, видя его настойчивые, выходящие за рамки светскости домогательства, резко отказывает ему от дома.
29 октября в 12 часов дня Дантес (как установлено Сереной Витале) заступил на последнее в этом месяце дежурство, во время которого пишет "батюшке" Геккерену письмо "с наказами". Наиглавнейший из них – как можно
скорее провести разговор с Н.Н. Пушкиной и убедить ее оставить мужа. Сразу же возникает вопрос: зачем Жорж так торопится, он же мог изложить все это Геккерену в устном разговоре на другой день 30 октября,
освободившись пополудни от дежурства? Ведь до приема у Лерхенфельда (если он, согласно дневниковой записи Натальи Павловны Паниной, состоялся 1 ноября) оставалось более суток?
Ответ напрашивается сам собой – да потому, что этот раут имел место в тот же вечер 29 октября, и, следовательно, у Дантеса не было иной возможности изложить Геккерену свои напутствия. Логично, не правда ли?
Вечером Геккерен исполняет просьбу «сыночка» – заводит с Н.Н. сначала осторожный, а затем все более решительный разговор – предостерегает «от пропасти, в которую она летела», грубо намекает, «что бывают и более
близкие отношения». И даже нагло заявляет ей, что судя «по ее поведению» именно таковые и существуют между ними.
2 ноября - в понедельник (прием у Фикельмонов) Геккерен предпрнимает следующую атаку – пытается принудить Н.Н. к новой встрече с Дантесом. Получив ее решительный отказ, стал угрожать местью.
Два дня спустя, 4 ноября, обещанная месть осуществилась - "появились анонимные письма".
Но в любом случае обе эти даты приема у Лерхенфельда – 29 октября или 1 ноября – опровергают выдвинутую Сереной Витале версию преддуэльных событий. Ибо итальянская пушкинистка ошибочно отталкивается от предыдущей
даты дежурства Дантеса – 17 октября. И таким образом ход дальнейших событий теряет логику развития.
|
|
|
|
|
