|
| |
Ангел земной - человек небесный
Никита ВАЙНОНЕН
СЦЕНА II
КУЛИКОВСКАЯ БИТВА ГЛАЗАМИ ПРЕПОДОБНОГО СЕРГИЯ.
Сергий Радонежский
С е р г и й
(как бы с амвона обращается к пастве – зрительному залу).
Братья, слушайте, что устремленные в даль мне глаза говорят!
Чудным даром небесного зрения ныне владею.
Вижу в поле я воинов русских немереный ряд
и знамена – на черной парче, словно солнце, горят
богоносные лики заступников наших. Заря
только-только за Доном широкий простор озарила,
и такая стоит тишина! Только воздух дрожит,
да неспешная чайка, над Непрядвой неслышно паря,
в синем небе мелькнет белокрыло, да тень пробежит
от летучего облака в поле от края до края;
только трав поясная стена, а иным до плеча,
вся в цветах и в росе, словно кущи пречистого рая,
укрывает тяжелые блески копья и меча.
Ясно вижу я лица бесстрашных
за Русь и за правду бойцов –
наших братьев по вере и крови –
мужей, сыновей и отцов,
ныне мощных, давно ли рабов
и холопьев вчерашних,
разогнувшихся в рост, и на памяти отчих гробов
превеликую силу взрастивших.
Светлей и суровей,
нерушимо решительны, но не горды
эти лица при виде несметной орды.
Кто приподнял и кто сдвинул брови,
кто прищурен, кто очи отверз,
грудь вздымается чаще ли, тише –
сердцу бережь – лишь кольца кольчуги да кудри седой бороды.
Сходит пепел со щек.
Тишина…
И последний погибельный страх
утирают со лбов рукава домотканых рубах.
Как нависла тьма тем!
Безбороды, свирепы, раскосы.
Их поболе, чем нас.
Их мечи, словно смертные косы.
Тишина…
Русь святая! Приди и смотри!
Вот выходят вперед между ратями богатыри.
Могуч, искусен Пересвет! Но не слабей
Темир-мурза, безбожный Челубей!
Сошлись. Вот! Первый тяжкий звон скрестившихся мечей
начало битве положил. Исход пока ничей.
Удар! Удар! С коней упали оба.
Опять сошлись. То лишь начало, только проба
могучих сил. И вот – отброшены мечи,
железными тисками жмут друг друга,
в смертельные объятья заключив.
Сильней! Сильней! И кликом тысяч глоток
потрясена стоверстая округа.
Чей верх? Чья слава?!
Оба рушатся!
Мертвы!
Миг – вздрогнула земля!
Тут не сносить и небу головы!
Два страшных вала катятся навстречу –
плечо к плечу, бок о бок, локоть в локоть,
несутся. Сшиблись!..
Так весной, давя друг друга,
двух равных рек неистовые льды
сшибаются. Гром! Треск! Невиданная дыба!
Но тут – потоки, брызги крови – не воды.
И мертвых тел раздавленные глыбы.
Мамая вижу. Он – в шатре, на бугорке.
Дмитрий бьется. Весь в кромешном кипятке
неистовой, великой этой сечи.
Его глаза – пылающие свечи.
Снес голову! Лихой отбил удар!
Ему от Бога дан небесный этот дар
могучего бойца и полководца
и сила до конца с нечистым побороться!
Но жмут ордынцы. Пал Ослябя! Левый край
уж чует над собой вороний смертный грай.
Пора! Великокняжеских знамен
условным мановеньем извещен,
засадный полк из леса, как из тучи
внезапный гром, всё потрясающий, могучий,
врезается в ордынские стада.
Они бегут!
Такого не бывало
на русской памяти доселе никогда!
Как раненый корабль, спасаясь от когтей
девятого безжалостного вала,
они бегут!!!
Мечи, обозы,
жен, детей,
верблюдов и шатры бросая в смертном страхе,
чтоб тысячами пасть в крови и прахе!
Бегут союзные вожди – князьки, паши и бонзы,
и верный раб ордынский, и вассал –
все, кто святую Русь безжалостно сосал!
Мамаю повезло: от раны не издох.
И в смертной горести изрек: „Велик христианский Бог!”
Я к сим словам прибавлю, правды ради:
на том стоим – НЕ В СИЛЕ БОГ, А В ПРАВДЕ!
……………………………………………………..
Братья, слушайте, что устремленные в даль мне глаза говорят!
Сей победой, увы, наших бед не кончается ряд.
Не минуют Москву, и не раз, разоренье, резня и пожары.
Знать, плоды нашей дури и ссор мы еще до конца не пожали.
Мы сегодня в сраженье кровавом на поле за Доном
не орду одолели – великих побед над собой
вековой череде положили почин. Чтоб и в горе бездонном
черпать силы для вечного спора с жестокой судьбой.
Будет время – научены небом ли, страхом ли, горем,
с Божьей помощью, взявшись за ум, и ее переборем?!..
Братья, слышите ль, что устремленные в даль мне глаза говорят?!
На траве наших воинов павших немереный ряд.
На доспехах роса.
Пятна мака пестрят полотно домотканых рубах,
застывают гвоздики на белых, бескровных губах.
А над полем опять необъятный покой.
На воде и на небе закат.
И плывет, и плывет над травой, над рекой
тишина поминальных молитв и вечерних цикад.
Канул солнечный зайчик в глазницах, росою налитых,
и прервал на мгновенье молитву глотком немоты…
Икона «Святые Сергий Радонежский и Дмитрий Донской», написанная священником Сергеем Симаковым в XX в.
|
|
|
|
|
